Домик с гробами
May. 6th, 2012 10:40 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
convollar2 В средней полосе России тоже есть немало прекрасных мест. Представьте себе деревеньку – домов 15 – в Ивановской области на берегу реки Ландех. Вдоль реки проходит единственная улица, дома стоят в рядок и смотрят на реку. Вдоль улицы растут вековые липы, ближе к воде идут огороды и за огородами баньки. Чтобы машины, либо трактора не превратили заросшую мелкой травкой улицу в грязную полосу, жители деревни перекрыли въезд и выез и подъехать к деревеньке можно только по задам. Там, за домами начинается выгон и поля – а за полями лес. Обычный лес средней полосы – смешанный, берёза, осина, кое-где ель, где-то и небольшие сосновые боры и всякое добро лесное. Грибы, ягоды, полянки, заросшие колокольчиками и дикой гвоздикой – в общем, такой светлый, радостный и гостеприимный лес. В четырёх километрах от деревеньки, уже на шоссе стоит большое село – Нижний Ландех, а в том селе огромное церковное подворье, ещё времён императрицы Екатерины Великой – две церкви, летняя и зимняя, колокольня, служебные и жилые постройки – полуразрушенные и по мере сил изгаженные. В Нижнем Ландехе было и лесничество – мы, обычно, пешком туда ходили – дорога уж очень была хороша. Вилась ленточкой меж полей и лугов – пройтись по такой дороге – только в радость.
Но это всё потом, а сначала было нужно устроиться. Конечно, лесничество нашло нам дом – один, на всю партию. Однако времена молодёжного общежития для меня уже прошли и готовить по очереди обеды на всю компанию как-то не хотелось. То есть мы с супругом стали искать себе жильё. Деревня маленькая, но ничего свободного в ней не было. Жили там, в основном, старики, к которым на лето приезжали дети и внуки. Один домик, правда, был, пустой совершенно, но хозяева его как-то засмущались. В этом домике раньше жила бабуся – мать старика, там она и умерла – года два не слезая с русской печки. А после её смерти, дед сколотил два роскошных гроба – для себя и для своей жены. Вот эти гробы и стояли в большой комнате милого домика. Старикам неловко было сдавать нам дом, наполненный гробами – однако они не возражали против перемещения гробов на чердак. Самим им этот подвиг был не под силу. С другой стороны – плату мы предложили очень неплохую. И мы все пошли смотреть дом.
Да, выглядело это всё не особо привлекательно – муж мой, честно говоря, как-то стушевался. Кроме гробов, имелась облупленная русская печь в большой просторной кухне и множество бумаги и рваных тряпок в горнице – вокруг гробов. Пришлось опять брать дело в слабые женские руки. Я попросила только одного – унести на чердак гробы, а потом удалиться всем лицам мужеска, да и женска пола куда-нить часа на три. А уж потом решать. Гробы унесли на чердак и все в панике покинули домишко, оставив меня, наконец, на свободе. Проверив обе печки – я убедилась, что они прекрасно работают – уже потом выяснилось, что домику лет двести, а печи клал какой-то очень хороший мастер-печник. Пришла соседка – местная почтальонша, очень милая женщина и принесла разные принадлежности для уборки, заодно прихватив разведенную меловую краску. Мы собрали все тряпки, засунули их в мешок и вынесли в кладовку за сенями. Туда же пошли горшки котелки и даже сковородки. Потом сожгли в печах всю бумагу. Сохранили мы только деревянный дубовый сундук, оклеенный винными этикетками времён конца девятнадцатого века, дубовый винный бочонок и две иконы - несколько закопчённые и кое-где со стёршейся позолотой, но очень старые – Палехской работы. Потом вымыли весь дом – это было легко – он был деревянный и отлакированный временем. Когда мы его отмыли - домик стал похож на шкатулку из потемневшего, но ещё звонкого дерева. Печку мы побелили на раз, предварительно убрав с неё всё, что там было – а там было много чего. Это много чего мы унесли в ту же кладовку. Маленькие окна было не трудно промыть, и, в довершение всего я повесила на них простые белые занавески из сурового полотна – нам его на складе при выезде выдавали. И тут вернулись наши бравые мужчины и с ними дед. Вот хоть верьте, хоть нет – дед мне поклонился.
Ну а мужчины стали разгружать из машины наши вещи и мы стали окончательно устраиваться. Мы прожили в том домике всё лето и осень. Жилище оказалось таким уютным, что из него не хотелось уезжать. Познакомились с соседями – выяснили, попутно, что и 15 домах меж соседями мира нет, ходили в гости и к себе гостей приглашали. А уж когда пошла ягода….ох, никогда мне не забыть тамошние малинники на старых вырубках, кусты, осыпанные красными сочными ягодами, так, что и листьев не видно. Огород нашей соседки-почтальонши снабжал нас не только всякой зеленью, но и клубникой – прекрасная была у неё клубника. И банька тоже. Мы не остались в долгу и обеспечили её дровами на всю зиму – нам это ничего не стоило. Иногда мы надували резиновую лодку и плавали по Ландеху, забирались в камыши, ловили рыбу. Когда же пришла пора уезжать – мы пошли попрощаться и окончательно расплатиться с хозяевами и спросили их – нужны ли им те две иконы, что висели закопчённые- а теперь были осторожненько отмыты и очищены – те иконы из кухни. И хозяева сказали – «Берите иконы, только никогда их не продавайте. Вот подарить можно, но не продать!». Потом пришла соседка и принесла нам в подарок ещё одну – многофигурную, Всех скорбящих радость – я подарила её сестре на день рожденья. А вот Спас нерукотворный и Нечаянная радость Пресвятой Богородицы – до сих пор висят в моей спальне. Они старые, писал их бродячий иконописец – тогда Палехские иконописцы ходили по сёлам и писали иконы на заказ, но что-то есть в них такое, чего не увидишь и в самых дорогих, украшенных серебряными окладами –знающие люди говорят, намолённые они, мои иконы.
Но это всё потом, а сначала было нужно устроиться. Конечно, лесничество нашло нам дом – один, на всю партию. Однако времена молодёжного общежития для меня уже прошли и готовить по очереди обеды на всю компанию как-то не хотелось. То есть мы с супругом стали искать себе жильё. Деревня маленькая, но ничего свободного в ней не было. Жили там, в основном, старики, к которым на лето приезжали дети и внуки. Один домик, правда, был, пустой совершенно, но хозяева его как-то засмущались. В этом домике раньше жила бабуся – мать старика, там она и умерла – года два не слезая с русской печки. А после её смерти, дед сколотил два роскошных гроба – для себя и для своей жены. Вот эти гробы и стояли в большой комнате милого домика. Старикам неловко было сдавать нам дом, наполненный гробами – однако они не возражали против перемещения гробов на чердак. Самим им этот подвиг был не под силу. С другой стороны – плату мы предложили очень неплохую. И мы все пошли смотреть дом.
Да, выглядело это всё не особо привлекательно – муж мой, честно говоря, как-то стушевался. Кроме гробов, имелась облупленная русская печь в большой просторной кухне и множество бумаги и рваных тряпок в горнице – вокруг гробов. Пришлось опять брать дело в слабые женские руки. Я попросила только одного – унести на чердак гробы, а потом удалиться всем лицам мужеска, да и женска пола куда-нить часа на три. А уж потом решать. Гробы унесли на чердак и все в панике покинули домишко, оставив меня, наконец, на свободе. Проверив обе печки – я убедилась, что они прекрасно работают – уже потом выяснилось, что домику лет двести, а печи клал какой-то очень хороший мастер-печник. Пришла соседка – местная почтальонша, очень милая женщина и принесла разные принадлежности для уборки, заодно прихватив разведенную меловую краску. Мы собрали все тряпки, засунули их в мешок и вынесли в кладовку за сенями. Туда же пошли горшки котелки и даже сковородки. Потом сожгли в печах всю бумагу. Сохранили мы только деревянный дубовый сундук, оклеенный винными этикетками времён конца девятнадцатого века, дубовый винный бочонок и две иконы - несколько закопчённые и кое-где со стёршейся позолотой, но очень старые – Палехской работы. Потом вымыли весь дом – это было легко – он был деревянный и отлакированный временем. Когда мы его отмыли - домик стал похож на шкатулку из потемневшего, но ещё звонкого дерева. Печку мы побелили на раз, предварительно убрав с неё всё, что там было – а там было много чего. Это много чего мы унесли в ту же кладовку. Маленькие окна было не трудно промыть, и, в довершение всего я повесила на них простые белые занавески из сурового полотна – нам его на складе при выезде выдавали. И тут вернулись наши бравые мужчины и с ними дед. Вот хоть верьте, хоть нет – дед мне поклонился.
Ну а мужчины стали разгружать из машины наши вещи и мы стали окончательно устраиваться. Мы прожили в том домике всё лето и осень. Жилище оказалось таким уютным, что из него не хотелось уезжать. Познакомились с соседями – выяснили, попутно, что и 15 домах меж соседями мира нет, ходили в гости и к себе гостей приглашали. А уж когда пошла ягода….ох, никогда мне не забыть тамошние малинники на старых вырубках, кусты, осыпанные красными сочными ягодами, так, что и листьев не видно. Огород нашей соседки-почтальонши снабжал нас не только всякой зеленью, но и клубникой – прекрасная была у неё клубника. И банька тоже. Мы не остались в долгу и обеспечили её дровами на всю зиму – нам это ничего не стоило. Иногда мы надували резиновую лодку и плавали по Ландеху, забирались в камыши, ловили рыбу. Когда же пришла пора уезжать – мы пошли попрощаться и окончательно расплатиться с хозяевами и спросили их – нужны ли им те две иконы, что висели закопчённые- а теперь были осторожненько отмыты и очищены – те иконы из кухни. И хозяева сказали – «Берите иконы, только никогда их не продавайте. Вот подарить можно, но не продать!». Потом пришла соседка и принесла нам в подарок ещё одну – многофигурную, Всех скорбящих радость – я подарила её сестре на день рожденья. А вот Спас нерукотворный и Нечаянная радость Пресвятой Богородицы – до сих пор висят в моей спальне. Они старые, писал их бродячий иконописец – тогда Палехские иконописцы ходили по сёлам и писали иконы на заказ, но что-то есть в них такое, чего не увидишь и в самых дорогих, украшенных серебряными окладами –знающие люди говорят, намолённые они, мои иконы.
